Заслуженные круги Ада
Лариса Каневская
«Мёртвые души». Инсценировка: Михаил Белякович и Павел Сурков по мотивам поэмы Н. Гоголя. Режиссёр, сценография: Михаил Белякович. Художник по свету: Анатолий Докин, Михаил Белякович. Звукорежиссер: Мария Рыжкова, Михаил Белякович. Театр на Юго-Западе. Премьера!
Одну из самых необычных сценических версий поэмы Гоголя «Мертвые души» можно увидеть в Театре на Юго-Западе. Инсценировку по мотивам произведений Николая Васильевича Гоголя осуществил режиссёр Михаил Белякович с писателем Павлом Сурковым. Здесь персонажи «Мертвых душ» обитают не в привычном, знакомом со школьной поры мире, а в совершенно мистическом, в котором каждого из инфернальных героев ждёт, если не очищение, то наказание.
Господина Чичикова (Антон Багиров) с его новой таинственной биографией, о подробностях которой мы, впрочем, ничего так и не узнаем, авторы спектакля наделили полномочиями верховного судии. Не зря спектакль начинается с упоминания Содома и Гоморры – Чичиков устраивает помещикам настоящее чистилище. В этих «юго-западных» «Мёртвых душах» Чичиков чертовски зловещ и светски элегантен. Он упивается своим положением, верша суд над обитателями города N, словно сам он – Архангел или Ангел.
Художник по костюмам (Артём Ильичев, идея – Михаил Белякович), хореограф и режиссёр по пластике (Артур Ощепков, Михаил Белякович) превратили гостей губернаторского бала в чёрно-белых/бело-чёрных фантомов, в полумёртвых/полуживых грешников с искажёнными лицами. Массовые сцены завораживают. Сам Чичиков в элегантном длинном чёрном пальто, завершив своё чёрное дело, отправив к финалу все порочные души в преисподнюю, является миру в белом плаще и белых ботинках, словно герой известного анекдота: «И тут выхожу я, весь в белом…». Для Чичикова скупаемые мёртвые души – не цель, а самоцель: проходя вместе с помещиками их круги ада, он и сам очищается. Современному Чичикову нужны не умершие крепостные, числящиеся в списках, а их хозяева, чьи души заражены смертными грехами.
Режиссёр Михаил Белякович – автор не только сценической версии и костюмов, но и сценографии. В Театре на Юго-Западе художнику-постановщику приходится быть особенно изобретательным, ибо мало, какой театр может похвастаться умением обыгрывать такие площади (15х8 кв. метров) сценического пространства.
В центре зала – поворотный круг, напоминающий огромный горизонтальный циферблат, тяжело вращающийся по часовой стрелке. Круг порочный, сразу возникает ассоциативный ряд знаменитых кругов ада Данте. Эффектная сценография позволяет постановщику творить чудеса: из плоского, медленно поворачивающегося круга по ходу действия вырастают стены, вынимаются табуреты, булькают в пару пенящиеся ванны и т.п.
С каждым персонажем у Чичикова происходит своя история взаимодействия, но заканчивается она одинаково: всякого, клюнувшего на дармовщинку – получить выгоду из ничего, ждёт расплата – утрата собственной души.
Колоритные помещики с удовольствием внимают искусителю Чичикову, незаметно для себя теряя человеческие черты. Азартный картёжник Ноздрев (Антон Белов) с рыжими тараканьими усами все больше смахивает на крысу; Собакевич (Максим Гигенин) с лохматыми бровями и пышными бакенбардами обретает вид развязного старого пса. Он потчует дорогого гостя знатной банькой, отчего-то в банном пару становясь похожим на немытого борова, которому самому мерещатся «свиные рыла вместо лиц».
Ноздрева хватает апоплексический удар – он продувает в карты всё, включая собственную душу. Собакевич отдаёт «богу» душу прямо в бане – Чичиков дьявольски равнодушно захлопывает над ушедшим под воду Собакевичем крышку чана.
Сладкоголосый охотник до женского полу Манилов (Андрей Кудзин), эротоман, заманивающий в паучьи сети заблудшие женские души (эротическая сцена в спектакле, пожалуй, слегка затянута), беспомощно запутывается в собственных сетях. В этом ему помогают «панночки», которых Манилов до этого «благообразно» совращал. Девушки окутывают, окукливают хозяина, и его мумия прямиком отправляется в преисподнюю (второй круг ада по Данте).
Даже, если бы у этих помещиков не было реплик, их легко можно узнать – настолько говорящи их красочные костюмы и грим. Слуга Чичикова Селифан (Артур Хачатрян) – натуральный чёрт. С хитрой ухмылкой обносит он гостей бала шампанским, и бокалы эти никакой силой от подноса не отодрать. Иногда, в отсутствие хозяина, он вещает умные слова, презрительно наблюдая за картёжниками вокруг огромного игрального стола, допытываясь у зрителей: «Как жить без души? Тут бы остановиться, покаяться, так нет, продолжают грешить…». Вдвоём с Чичиковым они возвышаются над зрительным залом, словно падшие ангелы над грешниками, словно Воланд с Азазелло – над москвичами.
Сам губернатор (Михаил Белякович) – знакомый бандит с орденом на широкой молодецкой груди, до поры до времени, поощряет Чичикова. Губернатор уверен в своих силах, но, как и все, проигрывает.
Самое лучшее в «Мертвых душах» Театра на Юго-Западе – второе действие, в котором бенефисно блистают Плюшкин с Коробочкой.
Плюшкин (Андрей Санников), извиваясь и правдоподобно шипя, очень страшной змеёй выползает из-за тёмных кулис на освещённый круг и, внезапно оборачиваясь тихим обиженным дядюшкой, жалующимся Чичикову на алчных родственников, а он ведь сам – бедный-бедный. «Эх, мне б у кого из столичных в долг взять, у них там, в столице, говорят, деньги под ногами валяются…». Скряга Плюшкин заслуженно отправится в четвёртый круг ада по Данте, в котором наказывается скупость. Пожалуй, впервые этот гоголевский персонаж кажется не жалким, а прямо-таки пугающим. Селифана, вдоволь насмотревшегося на «мёртвые души» помещиков, встреча с Плюшкиным совсем доконала. Отныне разгильдяй Селифан намерен сбежать в монастырь, чтобы там молиться о каждой погибшей душе.
Коробочка (Ксения Ефремова), похожая на огромную жабу (глаза навыкате, тяжело дышит, отдуваясь), требует от прислуги, чтобы те разносили её коробки по заветным местам. Коробочка не считает крепостных за людей, и они отзываются, то хрюканьем, то мычанием, то лаем, то кудахтаньем. Наступает момент, когда помещица становится противней противного, когда морализатор Чичиков обвиняет госпожу Коробочку в малодушии: мол, живёшь одна, мужа схоронила, деток не родила, словно в коробочке спряталась со своей мёртвой душой… и вот тут следует самая эмоциональная, по силе воздействия и искренности, сцена. Противная жаба на глазах превращается в прекрасную девушку. Катится горькая слеза по щеке, когда начинает изливать Коробочка душу, вспоминая о своём детстве. Маменька её «любила, косу ласково расчёсывала, а замуж выдала за…». Словом, за кого выдали, за того и пошла. Муж запрещал ей петь, танцевать, выезжать в город, детей не хотел, и обернулась ее молодая жизнь теменью беспросветной. Только Чичиков, было, растрогался, глядь, а Коробочка снова в жабу превратилась. Остроумно придуманная сценография в каждом отдельном случае подыгрывает артистам. И тут, словно по волшебству, из плоского круга поднялись четыре прозрачные панели, образовав бездушное пространство короба, в котором пропала, сгинула Коробочка.
Второе действие пролетает в одно мгновение – ни провиса, ни повтора, артисты играют так, что между ними и их героями иголки не просунуть, и зритель забывает, где он находится.
Последний монолог Чичикова не оставляет сомнений. Он здесь – Мессия, очищающий мир от греха и скверны.
Режиссер, сценография: Михаил Белякович
Инсценировка: Михаил Белякович и Павел Сурков по мотивам поэмы Н. Гоголя
Художник по свету: Анатолий Докин, Михаил Белякович
Звукорежиссер: Мария Рыжкова, Михаил Белякович
Исполнители: Антон Багиров (Чичиков), Собакевич (Максим Гигенин), Ноздрев (Антон Белов), Плюшкин (Андрей Санников), Коробочка (Ксения Ефремова), Губернатор (Михаил Белякович), Селифан (Артур Хачатрян), Души (Ольга Авилова, Анна Рыкова, Людмила Лазарева, Елена Лунцова, Вероника Саркисова, Игорь Михмель, Егор Кучкаров, Игорь Степашин, Иван Городецкий, Андрей Ткаченко).
фотографии Людмилы Сафоновой