- Наша учительница математики в школе однажды задала классу самостоятельную работу, а потом предложила оценить ее самим, и отметки обещала честно выставить в журнал. Было очень трудно…

- Хороший педагогический ход, надо как-нибудь им воспользоваться. Если оценивать себя по пятибалльной шкале, то высший бал я бы, пожалуй, не поставил, а то получается, ты - наверху и развиваться некуда. Не буду персонифицировать предметы, по которым я себе поставлю оценки, но где-то тройка, где-то четверка. Еще - четверка с плюсом, когда я радуюсь за своих учеников, когда вижу, например, что на премьере в МХТ мои – лучшие. Но, возможно, я не объективен, а четверочку с плюсом ставлю потому, что мы не ошиблись, когда приняли их в театральный вуз.

- Что труднее, найти талант (добыть алмаз) или его огранить, чтобы он превратился в бриллиант и засверкал? Что вам интересней?

- Азартней, конечно, из алмаза сделать бриллиант. Когда ты видишь, что в молодом человеке или в девушке что-то есть, а они не знают, на какие кнопки нажимать, ты их находишь, подсказываешь… и вот, оно. Без ложной скромности приведу в пример работу с Олесей Судзиловской, когда она у меня играла в «Дне рождения Смирновой», до сих пор никто не верит, что она там играла, она ведь - актриса определенного амплуа героини.

А еще льстит, когда получается с проблемным студентом. Мы не говорим сейчас про таланты, они все нас талантливые, сюда бездарные не поступают, но есть, с которыми не получается, и они, к сожалению, уходят…

- Из скольких абитуриентов вы добываете таланты?

- В этом году из трех тысяч надо было выбрать двадцать три человека. Сначала всегда отсеиваем сумасшедших, этих легче всего обнаружить, потом начинается конкуренция средних способностей, высших способностей, и где-то по Москве остается уже человек двести приблизительно хорошего уровня. И вот их-то мы и делим между Школой, Щукой, Щепкой, ГИТИСом и ВГИКом.

- Вы все дружите между собой? Я имею в виду, руководство...

- Да, во всяком случае, в приятельских отношениях, иногда даже с интересом торгуемся: «Дай мне Петю, а я тебе дам Васю», - А что, нормально. Я где-то уже говорил, что настало такое время, что нет дифференциации по училищам, мол, там школа представления, а тут – школа переживания. Сейчас такой синтетический образ жизни, что во всех театрах уже служат выпускники разных вузов. А Школа-Студия МХАТ, надо отметить, всегда была демократичной. Возвращаясь к вопросу, что больше доставляет удовольствие. Алмаз алмазом, но когда этот алмаз начинает сверкать всеми гранями… а еще, если в нем сомневались, а он оказался редким сокровищем, тут вообще. Ничего нового не скажу, но актерская профессия, наверное, самая беззащитная, не имеющая никаких инструментов, нот, красок. Актеры сами все – и ноты и краски, и кисти, и клавиши, и инструменты, что угодно. Как, например, найти, ты - духовой инструмент или струнный? Это, кстати, я только вот сейчас придумал…

Ну и подзаряжаешься от молодежи тоже. Преподаватель - в какой-то степени вампирская профессия, чувствуешь себя не старше своих студентов. Когда они тебе рассказывают, что видели пожилого человека лет сорока пяти, я им кулак показываю: «Я те дам пожилого!».

- Когда в вашей жизни произошел в переход от потребителя, выросшего в любви среди хороших дорогих вещей, с удовольствием потребляющим все, что дают, к дарителю. Сегодня вы сами все дарите другим, подкармливаете студентов в общежитии, помогаете многим…

- Не знаю, мне кажется, все от семьи. Мои родители – дети войны. Понятно, какое тогда было голодное время, поэтому они нас, своих детей, постоянно пытались накормить. Мы с сестрой вспоминали родителей, когда их не стало, как они все тратили на еду, ничего не копили, лишь бы все близкие были сытыми, и холодильник ломился.

Сегодня мне хочется, чтобы нынешние дети не только были сыты, но и понимали, что ты им хочешь передать. Иногда даже хорошие студенты не понимают, что ты от них хочешь, не перенимают твой опыт. Вот отличный актер Саша Феклистов, мой друг, перестал заниматься педагогикой, когда понял, что ему жалко человека непонимающего, а как объяснить непонятно.

- Так бывает часто: хороший мастер другим передать свои знания не может. Учительство – тоже дар...

- Ну да, вот Вячеслав Михайлович Невинный, которого я отчасти считаю своим учителем в театре, не пошел преподавать, хотя мой руководитель курса Виктор Карлович Монюков его очень звал. Потом мы с Невинным разговаривали, и он жаловался: «Вот не могу, не могу я словами объяснить, как нужно показать…», - И он сильно страдал от этого.

- Учитель – жертвенная профессия, не каждый может раствориться в своем ученике, а актерская профессия эгоистична, преподаватель же не может быть эгоистом, он должен за учеников переживать больше, чем за себя…

- А с другой стороны мы тоже экзамен сдаем и за себя переживаем, нам тоже хочется, чтобы нас похвалили, сказали: «Какая у вас прекрасная педагогическая работа!». Времена меняются, интонация в театре меняется, надо соответствовать этой интонации, надо видеть и слышать, что сейчас происходит в театре, это - одна из проблем театральных школ. Я хочу напомнить, как Марк Анатольевич Захаров сказал лет десять назад. Помните, была такая программа «Театральный понедельник», мы ее вели с Катей Коноваловой. И я у него спросил: «Марк Анатольевич, а что с возрастом поменялось в ваших мировоззренческих вещах?», - Он ответил: «Знаешь, мне с возрастом иногда стали нравиться спектакли других режиссеров…».

С одной стороны, школа должна быть консервативной, любая школа, я в этом убежден, с другой мы должны понимать, что интонация меняется, и мы не можем требовать сегодня того, что требовали десять лет назад. Юрий Любимов менял интонацию, Олег Ефремов менял интонацию, Анатолий Эфрос. И сегодня есть много хороших режиссеров, которые меняют интонацию. Она может нравиться - не нравиться, может быть с перегибом, но смена интонации не означает, что надо органично произносить текст. Органика – смерть искусству. Многие считают, если они могут органично произносить текст, то уже владеют профессией, а ничего подобного, это к профессии не имеет никакого отношения. Все цитируют Станиславского, что «в роли надо идти от себя», но там есть продолжение – «и как можно дальше…», то есть, это должен быть ты и… еще кто-то. Так вот, когда еще кто-то, это - самое трудное.

- У настоящих больших писателей герои в какой-то момент даже начинают действовать самостоятельно, то есть идут дальше его замысла…

- Да, да, да, все знают, как Пушкин своей Татьяне удивлялся…

- Игорь, вы, наверное, видели тысячи спектаклей за годы своей театральной деятельности, какие из них особенно запомнились, зацепились за душу?

- Много чего зацепилось. И до сих пор цепляет. Вот сейчас у нас молодая актриса пытается сделать «Вассу Железнову», а я вспоминаю спектакль Анатолия Васильева, как мы пробирались по карнизам, пытаясь хоть одним глазком глянуть на это необыкновенное зрелище. Ох, вспоминаю, золотые годы театра им. Станиславского, когда вся Москва ломилась на «Вассу», «Взрослую дочь молодого человека», «Серсо»… А еще мы ездили в Ригу смотреть спектакли Аркадия Каца, кстати, он и сейчас в порядке, нынче у нас в Доме Актера ставит спектакли, и я ему очень благодарен. На прошлом курсе Аркадий Фридрихович сделал с нашими ребятами спектакль «На дне», и это было потрясающе.

- А на какой спектакль вы ездили тогда в Ригу?

- «Утиная охота», и это была одна из лучших «Утиных охот», которые кто-либо когда-либо ставил. Одно из самых больших впечатлений от Гоголевского «Ревизора» - был его «Ревизор». Андрей Ильин играл Хлестакова, а Мария Антоновна у него, как Офелия, сходила с ума и растворялась со скрипочкой где-то вдали. Это было очень красиво, это было остроумно, это было по Гоголю. Если говорить про сегодня: у Юрия Бутусова замечательные спектакли. Одно из самых больших потрясений последних лет – его «Чайка». Отдельная страница моей жизни – Рома Козак и его спектакли. Он репетировал с нами «Чинзано» по пьесе Людмилы Петрушевской, и это было начало его режиссерства. Мы с этим спектаклем объездили полмира. Потом Рома делал с рижскими актерами спектакль «Пляска смерти» по Стриндбергу, и он был потрясающим. В общем, Рома – отдельная большая глава.

Если вернуться к памятным спектаклям, можно еще вспомнить «Палату № 6» Юрия Ивановича Еремина, спектакли Камы Мироновича Гинкаса. А спектакли Эфроса! Я сейчас перекидываюсь в пределах нескольких десятков лет. А как мы ездили в Питер смотреть товстоноговские спектакли!

- Послушайте, как можно было студентом умудряться на тощую стипендию ездить в другие города на спектакли?

- Знаете, я же был богатым студентом. У меня было сорок рублей стипендии, и мама еще присылала по сто рублей ежемесячно.

- Тогда понятно, можно не объяснять. Сто сорок рублей в те годы – средняя зарплата, вполне можно было существовать, да и те сорок рублей, в общем-то, не сравнить с нынешней тысячей - полторы.

- Сегодня мы пытаемся нашим студентам доплачивать, чтобы они тоже могли все самое лучшее смотреть…

- Известно хлесткое определение, что театр – террариум единомышленников, а вот глядя на вас, Игорь, складывается такое ощущение, что лично вы постоянно находитесь в кругу друзей. Вы такой позитивный, или просто так везет?

- Да, это мое везение в какой-то степени, с самого первого курса я попал в хорошую компанию…

- Была прекрасная футбольная команда: Брусникин, Феклистов, Козак…, вы все так и остались друзьями по жизни…

 

- Мы – настоящие друзья, да, что там, почти родственники.

- Вам и на роли везло…

- Да, не считая массовок – всяких моих долдонов в «Синей птице» и гвардейцев в Трех толстяках, хотя это была определенная школа, и вводов в текущий репертуар МХАТа, тот же грузчик пианино в «Старом Новом годе». Потом пришли настоящие роли, начиная с «Попытки полета» Радичкова, прекрасный был спектакль, мы там играли болгарских мужиков, которые во время войны поймали дирижабль и на нем полетели. С тех пор и пошло мне везти.

- Я сейчас подумала о том, что вот артистам кордебалета почти невозможно вырваться в солисты, у драматических - шансов куда больше…

- Не думаю, что больше, стартовая площадка для всех одинаковая, во все времена во всех видах искусства подразумевается талант. Если вернуться к оценкам, я бы себе двойку поставил, потому что я ленивый, если бы я не был ленивым, если бы у меня была работоспособность как у некоторых моих коллег, например, у Жени Миронова…

Так что при этой лени мне еще повезло.

- Евгений Миронов – достойный ученик Олега Павловича, и всех его учеников называют - «птенцы Табака»

- Да, как есть «Шинель» Гоголя, так все мы вышли из «шинели» Табакова. Такое счастье, что открылся, наконец, Театр-студия Олега Павловича, «Табакерка». Мы там тоже будем играть спектакли, сегодня идущие на Малой сцене МХТ.

https://scontent.fhel6-1.fna.fbcdn.net/v/t1.0-9/14925660_1135999003114301_9048993711717951909_n.jpg?_nc_cat=105&_nc_ht=scontent.fhel6-1.fna&oh=614c0951df9442991b4293fe26718419&oe=5C4BBA8E

- Вы все время вспоминаете о своих любимых учителях, о театральном кружке «Товарищ», о Викторе Монюкове. Чему вы у них научились и что передаете своим ученикам?

- Я как-то не формулировал, но сейчас попробую. В детстве великая Ольга Карловна Фиала, руководившая обыкновенным драмкружком, привила мне огромную любовь к театру, просто заразила им на всю жизнь. Она, будучи профессиональным режиссером, выстраивала свой кружок во Дворце Пионеров по системе театрального образования. У нас были первая группа, вторая и т.д. сначала она все делала одна, потом присоединялись ее ученики, которые тоже ставили спектакли, вырастали очень хорошие актеры, и, благодаря тому поколению, которое было старше меня и тем профессиональным спектаклям, что ставились на сцене, я понял, что такое настоящий театр. Если я пропускал школу, то папа знал, что я в театре и только там. Огромное количество Людей, если не актеров, то гуманитариев, вышло из подобных театральных кружков и студий.

- Гуманитарии – необходимый каждому нормальному обществу культурный слой…

- Конечно. Дальше был Виктор Карлович Монюков, такой редкий интеллект, увы, не дополучивший от этой жизни успеха. Монюков после великого Родомысленского до того момента, как пришел Олег Павлович, да простят меня все предшественники, конечно, должен был стать ректором Школы-Студии. По харизме, по пониманию Школы, он был великим педагогом.

Все, что мы делаем с Сергеем Земцовым, с которым набираем вот уже четвертый курс, это – Монюков, все педагогическое в нас от «Мони», так мы его любовно назвали. И то, что он Авангарда Леонтьева позвал преподавать, «Гаррик» меня многому научил, а потом тоже позвал сюда преподавать.

- А у вас с Земцовым какие прозвища?

- Я Земцова - «Зямой» зову, а меня всегда «золотом» называли…

- Мне еще нравятся «кудряши» - все выпускники Олега Львовича Кудряшова, они такие яркие, заметные, музыкальные, пластичные. Вот ваш сын Алексей учился у него, и он - талантливый актер и музыкант.

- Да, Леша режиссерское закончил у Кудряшова, и он боготворит Олега Львовича. Сейчас играет в Театре Маяковского, и, если все будет хорошо, выпустит спектакль.

- А чья заслуга в том, что оба ваших сына выросли такими музыкальными и артистичными, ведь вас же дома, наверное, редко видели?

- У меня - прекрасная жена. Вера наделена многочисленными талантами, в том числе, воспитание ребят, в основном, ее заслуга. Я только спонсировал.

- Алексей – ваша копия.

- Да, а Сашка похож на Верочку. За детей очень волнительно, мы вот говорили тут про везение, так хочется, чтобы им повезло, чтобы была хорошая компания. С одной стороны, мне приятно, что они – Золотовицкие, с другой стороны, мне кажется, что их тяготит фамилия. Они, ни в коем случае, не хотят, чтобы их воспринимали только как моих детей…

- У меня есть основания полагать, что их (Алексея-то уже давно, с первого выхода на сцену) принимают за вполне самостоятельные творческие единицы. Но вернемся к вашей персоне. В разных интервью вы неоднократно говорили, что мечтаете о трагических ролях. Это понятно, каждый хороший клоун в душе – высокий трагик. Так, неужели у вашего кабинета не выстраивается очередь режиссеров с ролями Короля Лира или Отелло? Вы же – большой, видный, да еще руководитель двух больших организаций (Школа-Студия МХАТ и Центральный Дом Актера)…

- Да нет, я не жалуюсь, в театре у меня все хорошо в смысле комедий и трагедий, всего хватает. Послушайте, я же завтра еду в Ярославль играть Сорина, в какой-то степени трагическую роль, хотя, в общем, вся эта история - моя личная афёра потому, что я ввожусь за четыре репетиции. Правда, афёра на французском языке - не со знаком минус, а вполне нормальное приключение. Я очень люблю свою роль в спектакле Юрия Бутусова «Иванов». Мне так жалко, что спектакля больше нет…

- А в записи он не сохранился?

- Я не люблю записи. Самые талантливые спектакли на пленке или в цифре получаются скучными и плоскими. Я считаю тот спектакль великим. Самая большая проблема у актеров, сейчас скажу нескромно, востребованных, это – разнообразить свою палитру. Мой учитель по театру и по жизни – Александр Александрович Калягин, вот, казалось бы, чего ему со Стуруа возиться? А он сейчас Хлестакова в «Ревизоре» репетирует…

- Кто?! Калягин?!! Хлестакова?!!!

- Да, классно же. Будут перевертыши, наверное, Хлестаков – такой, а городничий – молодой опытный аферист, или не аферист. Конечно, мне хочется попробовать с самыми разными режиссерами, в большей степени хочется, чем играть разные роли. Мне очень интересно с Евгением Марчелли в Ярославле. Он – замечательный режиссер и человек, и я считаю везением свою работу с ним. Вот, наверное, я сейчас точно сформулировал для себя: не ролей хочу, хочу режиссеров.

- Можете перечислить режиссеров, с которыми вам хотелось бы поработать? Вы уже назвали Бутусова, Марчелли…

- И с Пускепалисом мы прекрасно работали: спектакль «Дом» уже шестой год играем. Женя Гришковец.- тоже мой режиссер. Он – вообще мой Чехов, если я для него в какой-то степени Станиславский…шучу. Нет, мне правда нравится то, что делает. Он умеет так сформулировать мои мысли в своих произведениях. Мы сейчас с ним будем репетировать новый спектакль в МХТ «Весы», и мы перенесли сюда наш спектакль «По По» , теперь спектакль По произведениям Эдгара По будет мхатовским спектаклем.

- Ваши трудовые будни пролетают в двух разных больших кабинетах и

- Коридорах власти…

- Совершенно точно, а еще - в аудиториях Школы-Студии. А где вы отмечаете праздники?

- Какие праздники? Вы про что, Лариса? У меня есть только один праздник – Новый год, который мы всегда отмечаем на даче с семьей. И дети приглашают к нам своих друзей, а на следующий день мы с Верой приглашаем своих друзей доедать то, что не доели наши дети... так что Новый год - для меня праздник. Дни рождения – давно уже внутрисемейные дела, а какие еще праздники? 7 ноября, 8 марта, 1 мая, праздник Урожая?

- День Учителя, например, вы же – Учитель.

- Да, кстати, в моей семье все – учителя. Родная сестра тридцать лет проработала в школе учителем математики, и племянник – кандидат наук, а я – вот такой несерьезный оказался…

- Как директору, вам часто приходиться добиваться для своих подчиненных каких-то преференций, выбивать средства, вот капитальный ремонт затеяли в большом зале ЦДА…

- Да равный, примерно по масштабу, ремонту Байкало-Амурской магистрали. Из старого конференц-зала мы хотим сделать современный театральный трансформер, проблем, конечно, много: электричества не хватает, старые стены, сложно проводить кондиционирование…

- Нужно идти к чиновникам на поклон. У Олега Павловича это всегда выходит гениально, он мастерски умеет «хлопотать лицом», чтобы обаять в пользу театра.

- Я тоже отчасти стараюсь брать обаянием, коммуникабельностью, вообще это очень важное качество – уметь нравиться, просить, не унижаясь. Это очень важно и очень трудно. Нужно уметь убеждать людей, говорить умными фразами, в этом смысле, мне есть, у кого учиться, спасибо Олегу Павловичу.

- Чем - кем вы сегодня гордитесь?

 https://scontent.fhel6-1.fna.fbcdn.net/v/t1.0-9/14581499_1135999156447619_6235582350410353194_n.jpg?_nc_cat=103&_nc_ht=scontent.fhel6-1.fna&oh=338b958208a2fb06917f4bf6046c3521&oe=5C73FB0A

- Я горжусь своей семьей, своими учениками, своими учителями, Камергерским переулком. Через два года будет сорок лет, как я в Камергерском переулке – географически, и физически, и душевно, и это такое культовое пространство, что хочется его не опозорить. Если говорить о Москве как о мегаполисе культурного мира, то Камергерский, мне кажется, вполне вписывается…

интервью опубликовано в журнале "Театральный мир" № 10 за 2016 год

https://www.facebook.com/media/set/?set=a.1135998756447659&type=1&l=6e593579f2

фото из личного архива Игоря Золотовицкого

 

интервью с Игорем Золотовицким, МТХ им. Чехова, ректор Школы-Студии МХАТ Игорь Золотовицкий