"Сюжеты бегут ко мне, как щенки"
Российский драматург, сценарист и детский писатель Ксения ДРАГУНСКАЯ 20 декабря будет отмечать свой первый значительный юбилей. По этому поводу в интервью «Новым Известиям» она развенчала стереотипы творческого метода и миф о том, что без чтения нельзя вырасти полноценным человеком, призналась в том, что она - «патологически счастливый человек» и что лучший праздник – это придуманный самостоятельно...
– Ксения, невозможно пройти мимо такого замечательного повода, как юбилей, и удержаться от вопроса, как вы относитесь к цифрам и что для вас значат года?
– Обожаю цифры! Мне нравится, что я живу в доме номер пять дробь десять на одиннадцатом этаже, а мимо ходит пятнадцатый троллейбус... Лично мне с годами становится только легче и интереснее жить. В детстве мне часто бывало очень скучно и одиноко, в молодости – больно. Молодым вообще быть больно. К сорока годам, а то и раньше люди, случается, отупевают от боли... а сейчас – просто красота, наслаждение!
– В мире литературы и театра не только ваша фамилия, но и имя довольно давно и многое значат, а когда к вам пришло ощущение, что вас знают и ценят как писателя?
– У меня нет такого ощущения. Ну вот, бывает, где-нибудь на фестивалях подходят вдруг какие-то люди, лет тридцати пяти, говорят: «Мы росли на ваших пьесах, в школьной студии играли «Все мальчишки дураки», в театральном институте – «Яблочный вор», сейчас «Лунапарк Луначарского». Разговаривают со мной цитатами из моих пьес, которых я начисто не помню... Чудно. Всегда неловкость какая-то. «Да? – говорю. – Ну ладно, здорово, спасибо». Я как-то не заморачиваюсь, не заостряюсь на том, знают меня или нет, ценят ли...
– За многие – можно смело сказать – годы писательства сложился ли у вас некий стереотип творческого метода, есть ли определенные часы, когда вы пишете, или место, где вы всегда работаете? Ждете ли вдохновения или просто садитесь за стол, когда нужно?
– По-моему, «стереотип творческого метода» – конец для автора, каюк, крышка... Пишу по утрам, до середины дня, если я дома, а так – когда угодно и где угодно. У меня куча всяких тетрадочек, блокнотиков разных размеров, чтобы писать «на коленках».
– Что вообще вас может вдохновить? О ком или о чем хочется писать, а о ком?– просто надо?
– Вот мне всегда задают этот вопрос, с самого начала моей «головокружительной карьеры», вопрос про вдохновение и «откуда вы берете сюжеты». И я никогда не могла ответить, но надеялась, что с годами научусь. Так и не научилась, мне по-прежнему очень трудно отвечать на этот вопрос. Я не знаю, откуда берется вдохновение (смешное, старинное слово) или сюжет. Это необъяснимо и непредсказуемо. Какой-то обрывок разговора на улице, странное словосочетание, зрительный образ, чудной человек, все что угодно... В голове у тебя оказывается какое-то крохотное зернышко, и оно начинает прорастать, глядишь – а это уже росток, побег. Ну ты же не можешь его удушить, затоптать... Принимаешься лелеять, растить дальше. Бумц – и у тебя уже целая пьеса или рассказик в голове. Я не ищу сюжетов или персонажей – они сами бегут ко мне, как щенки, весело виляя хвостами. Мир дышит, кишит сюжетами и персонажами, просто слышат и видят это «кишение» не все. На то и писатель, чтобы услышать и увидеть. Так что о ком или о чем захочется писать – совершенно непредсказуемо.
– Без чтения невозможно вырасти полноценным человеком. У писателей Мариэтты Чудаковой, Дмитрия Быкова есть подробные списки рекомендованной литературы для детей и юношества. А у вас есть свой список важных книг? Знаю, что, по мнению Ксении Драгунской, нельзя в детстве пройти мимо книжек Аркадия Гайдара, Даниила Хармса, Леонида Пантелеева...
– Мне не кажется, что без чтения нельзя вырасти полноценным человеком. Можно! Уже можно. Без чтения нельзя быть полноценным собеседником в очень узком кругу читающих людей. В детстве мы читали «жалобные» книжки: все эти «Без семьи», «Маленький оборвыш», «Рыжик» – про ужасы капитализма, «Приключения заморыша» (вот да, заморыши и оборвыши), «Повесть о рыжей девочке». Это хорошие, полезные книжки, воспитывающие способность сопереживать.
– Ксения, как вы полагаете, почему произведения писателей, которых я уже упомянула, сегодня не увидишь ни в театре, ни в кино?
– Детское кино похоронили прочно (вот отыскать бы авторов этого «убиения» и колотить долго, пока не надоест.) А в театре руководству или режиссерам просто не приходят такие идеи, хотя, мне кажется, зрители бы смотрели. Вот есть спектакль «Чук и Гек», прелесть, его смотрят дети и взрослые.
– Есть ли у вас лично кумиры среди великих или реальных людей – тех, что рядом?
– У меня нет кумиров.
– Можете назвать главных Учителей в вашей жизни и в профессии?
– Учителей и даже авторитетов у меня тоже нет. Есть люди, которые в меня верили, поддерживали меня, не в том смысле, что ходили пристраивать мои пьесы, боже упаси, а просто верили в меня и этим очень помогали. Игорь Николаевич Ясулович поддерживал мои самые первые детские опусы, Эдуард Яковлевич Володарский, Володя Гуркин, царствие им обоим небесное. А так, я без учителей как-то...
– Перефразируя Некрасова, спрошу, можно ли сегодня писателю в России оставаться только писателем или только драматургом?
– Не знаю, кому как, это каждый решает сам. Кто-то ведь непременно хочет быть пророком, колоколом, пламенем, властителем дум. Мне же необходимо оставаться только сочинителем.
– В одном интервью вы обмолвились, что мечтаете «завершить карьеру драматурга и «деятеля» и уехать в деревню. Это – побег, уход по Льву Николаевичу или творческие планы?
– Это – мечты.
– Пока вы еще служите на театральной передовой, хочется узнать, какой театр вам сегодня интересен?
– Мои любимые – Гёббельс, Лондонская компания «DV8» и хорваты «Bacaci scijenki», у которых есть спектакль, где зрителей спать укладывают. Да любой спектакль может стать любимым, незабываемым! Тут не в формах дело. Любой, если это – театр, где ты сидишь на краешке стула, смотришь на сцену, затаив дыхание, а не дремлешь в кресле, поглядывая на часы. Мой любимый театр – живой.
– Чем театральный мир оказался для вас привлекательней кино?
– Как я теперь понимаю, оба этих мира мне категорически противопоказаны, потому что слишком много посредников. Ты несешь ответственность не только за себя, за свой текст, но и за конечный результат, зависящий от режиссера и целой орды соратников, моим же текстам вообще противопоказано вмешательство третьих лиц. Это все ошибка какая-то, закавыка, выкрутас судьбы, затянувшийся на двадцать пять лет. Но эти двадцать пять лет были прекрасны, я благодарна судьбе за эту «загогулину», за встречи и путешествия, благодарна режиссерам, у которых получались прекрасные спектакли... Это – Саша Огарев, Саша Морфов, Оля Субботина, Дима Бертман да многие... Актерам благодарна безгранично. Однако теперь пора становиться автором-единоличником, писать только прозу.
– Что вы считаете самым большим несчастьем?
– Несчастьем лично для меня была бы, несомненно, большая семья, особенно в маленькой квартире.
– А что для вас счастье?
– Покой и воля. Комната с большим письменным столом у окна. Окно в сад. Рядом озеро. Во дворе – машина, можно в любой момент куда-либо отправиться, ехать-ехать-ехать и приехать к каким-то хорошим людям, которые тебе рады. Все это у меня есть. Я – патологически счастливый человек.
– К каким порокам вы наиболее снисходительны, а что не можете простить никому?
– Я вообще весьма снисходительный и примиренческий человек. С пониманием и сочувствием отношусь к алкоголизму. У меня много друзей-алкашей или просто пьяниц, которых я всегда готова выслушать, обогреть, накормить супом. Не выношу ханжества и чванства, жестокого обращения с животными. Шовинизм мне отвратителен, то есть алкаш-шовинист и алкаш-живодер не пройдут: не дружу с такими, а ханжами и чванливыми алкаши не бывают «по определению».
– Способность, которой вам хотелось бы обладать? Чего вам в жизни не хватает?
– Не знаю, чего мне не хватает, но мой самый существенный недостаток, который мешает мне жить, это способность поставить себя на место другого человека, понять, сочувствовать. Вот от этого хорошо бы избавиться, искоренить, так сказать.
– День рождения – значит не избежать подарков. Самый памятный и дорогой для вас подарок?
– Папа подарил трехколесный велосипед в 1970 году.
– Какие подарки вы не любите?
– Чеканка или выжигание по дереву с олимпийским мишкой в натуральную величину меня вряд ли порадует.
– Самый интересный праздник?
– Раньше мы отмечали «праздник паровозов» – в деревне в Ярославской области, через которую проходила узкоколейная «кукушка». Праздники хорошо придумывать самим, чтобы порадовать других. Порадовать других – вот праздник.
– В чем смысл и радость жизни?
– У каждой жизни свой смысл, но он не всегда известен носителю этой самой жизни. Надеюсь, что и в моей жизни есть какой-то смысл, но не сильно расстроюсь, если обнаружится, что его нет. Тут все от человека зависит – склонен он больше радоваться или гневаться и печалиться. Радость жизни может быть в чем угодно: утром по дороге на озеро встретили улыбчивую собаку; подберезовики выросли прямо под окном; Саша Самойлов из «Последнего шанса» (вот, пожалуй, были кумиры моего отрочества, а теперь мы подружились) написал красивую песню и первой спел мне...
– Обожаю цифры! Мне нравится, что я живу в доме номер пять дробь десять на одиннадцатом этаже, а мимо ходит пятнадцатый троллейбус... Лично мне с годами становится только легче и интереснее жить. В детстве мне часто бывало очень скучно и одиноко, в молодости – больно. Молодым вообще быть больно. К сорока годам, а то и раньше люди, случается, отупевают от боли... а сейчас – просто красота, наслаждение!
– В мире литературы и театра не только ваша фамилия, но и имя довольно давно и многое значат, а когда к вам пришло ощущение, что вас знают и ценят как писателя?
– У меня нет такого ощущения. Ну вот, бывает, где-нибудь на фестивалях подходят вдруг какие-то люди, лет тридцати пяти, говорят: «Мы росли на ваших пьесах, в школьной студии играли «Все мальчишки дураки», в театральном институте – «Яблочный вор», сейчас «Лунапарк Луначарского». Разговаривают со мной цитатами из моих пьес, которых я начисто не помню... Чудно. Всегда неловкость какая-то. «Да? – говорю. – Ну ладно, здорово, спасибо». Я как-то не заморачиваюсь, не заостряюсь на том, знают меня или нет, ценят ли...
– За многие – можно смело сказать – годы писательства сложился ли у вас некий стереотип творческого метода, есть ли определенные часы, когда вы пишете, или место, где вы всегда работаете? Ждете ли вдохновения или просто садитесь за стол, когда нужно?
– По-моему, «стереотип творческого метода» – конец для автора, каюк, крышка... Пишу по утрам, до середины дня, если я дома, а так – когда угодно и где угодно. У меня куча всяких тетрадочек, блокнотиков разных размеров, чтобы писать «на коленках».
– Что вообще вас может вдохновить? О ком или о чем хочется писать, а о ком?– просто надо?
– Вот мне всегда задают этот вопрос, с самого начала моей «головокружительной карьеры», вопрос про вдохновение и «откуда вы берете сюжеты». И я никогда не могла ответить, но надеялась, что с годами научусь. Так и не научилась, мне по-прежнему очень трудно отвечать на этот вопрос. Я не знаю, откуда берется вдохновение (смешное, старинное слово) или сюжет. Это необъяснимо и непредсказуемо. Какой-то обрывок разговора на улице, странное словосочетание, зрительный образ, чудной человек, все что угодно... В голове у тебя оказывается какое-то крохотное зернышко, и оно начинает прорастать, глядишь – а это уже росток, побег. Ну ты же не можешь его удушить, затоптать... Принимаешься лелеять, растить дальше. Бумц – и у тебя уже целая пьеса или рассказик в голове. Я не ищу сюжетов или персонажей – они сами бегут ко мне, как щенки, весело виляя хвостами. Мир дышит, кишит сюжетами и персонажами, просто слышат и видят это «кишение» не все. На то и писатель, чтобы услышать и увидеть. Так что о ком или о чем захочется писать – совершенно непредсказуемо.
– Без чтения невозможно вырасти полноценным человеком. У писателей Мариэтты Чудаковой, Дмитрия Быкова есть подробные списки рекомендованной литературы для детей и юношества. А у вас есть свой список важных книг? Знаю, что, по мнению Ксении Драгунской, нельзя в детстве пройти мимо книжек Аркадия Гайдара, Даниила Хармса, Леонида Пантелеева...
– Мне не кажется, что без чтения нельзя вырасти полноценным человеком. Можно! Уже можно. Без чтения нельзя быть полноценным собеседником в очень узком кругу читающих людей. В детстве мы читали «жалобные» книжки: все эти «Без семьи», «Маленький оборвыш», «Рыжик» – про ужасы капитализма, «Приключения заморыша» (вот да, заморыши и оборвыши), «Повесть о рыжей девочке». Это хорошие, полезные книжки, воспитывающие способность сопереживать.
– Ксения, как вы полагаете, почему произведения писателей, которых я уже упомянула, сегодня не увидишь ни в театре, ни в кино?
– Детское кино похоронили прочно (вот отыскать бы авторов этого «убиения» и колотить долго, пока не надоест.) А в театре руководству или режиссерам просто не приходят такие идеи, хотя, мне кажется, зрители бы смотрели. Вот есть спектакль «Чук и Гек», прелесть, его смотрят дети и взрослые.
– Есть ли у вас лично кумиры среди великих или реальных людей – тех, что рядом?
– У меня нет кумиров.
– Можете назвать главных Учителей в вашей жизни и в профессии?
– Учителей и даже авторитетов у меня тоже нет. Есть люди, которые в меня верили, поддерживали меня, не в том смысле, что ходили пристраивать мои пьесы, боже упаси, а просто верили в меня и этим очень помогали. Игорь Николаевич Ясулович поддерживал мои самые первые детские опусы, Эдуард Яковлевич Володарский, Володя Гуркин, царствие им обоим небесное. А так, я без учителей как-то...
– Перефразируя Некрасова, спрошу, можно ли сегодня писателю в России оставаться только писателем или только драматургом?
– Не знаю, кому как, это каждый решает сам. Кто-то ведь непременно хочет быть пророком, колоколом, пламенем, властителем дум. Мне же необходимо оставаться только сочинителем.
– В одном интервью вы обмолвились, что мечтаете «завершить карьеру драматурга и «деятеля» и уехать в деревню. Это – побег, уход по Льву Николаевичу или творческие планы?
– Это – мечты.
– Пока вы еще служите на театральной передовой, хочется узнать, какой театр вам сегодня интересен?
– Мои любимые – Гёббельс, Лондонская компания «DV8» и хорваты «Bacaci scijenki», у которых есть спектакль, где зрителей спать укладывают. Да любой спектакль может стать любимым, незабываемым! Тут не в формах дело. Любой, если это – театр, где ты сидишь на краешке стула, смотришь на сцену, затаив дыхание, а не дремлешь в кресле, поглядывая на часы. Мой любимый театр – живой.
– Как я теперь понимаю, оба этих мира мне категорически противопоказаны, потому что слишком много посредников. Ты несешь ответственность не только за себя, за свой текст, но и за конечный результат, зависящий от режиссера и целой орды соратников, моим же текстам вообще противопоказано вмешательство третьих лиц. Это все ошибка какая-то, закавыка, выкрутас судьбы, затянувшийся на двадцать пять лет. Но эти двадцать пять лет были прекрасны, я благодарна судьбе за эту «загогулину», за встречи и путешествия, благодарна режиссерам, у которых получались прекрасные спектакли... Это – Саша Огарев, Саша Морфов, Оля Субботина, Дима Бертман да многие... Актерам благодарна безгранично. Однако теперь пора становиться автором-единоличником, писать только прозу.
– Что вы считаете самым большим несчастьем?
– Несчастьем лично для меня была бы, несомненно, большая семья, особенно в маленькой квартире.
– А что для вас счастье?
– Покой и воля. Комната с большим письменным столом у окна. Окно в сад. Рядом озеро. Во дворе – машина, можно в любой момент куда-либо отправиться, ехать-ехать-ехать и приехать к каким-то хорошим людям, которые тебе рады. Все это у меня есть. Я – патологически счастливый человек.
– К каким порокам вы наиболее снисходительны, а что не можете простить никому?
– Я вообще весьма снисходительный и примиренческий человек. С пониманием и сочувствием отношусь к алкоголизму. У меня много друзей-алкашей или просто пьяниц, которых я всегда готова выслушать, обогреть, накормить супом. Не выношу ханжества и чванства, жестокого обращения с животными. Шовинизм мне отвратителен, то есть алкаш-шовинист и алкаш-живодер не пройдут: не дружу с такими, а ханжами и чванливыми алкаши не бывают «по определению».
– Способность, которой вам хотелось бы обладать? Чего вам в жизни не хватает?
– Не знаю, чего мне не хватает, но мой самый существенный недостаток, который мешает мне жить, это способность поставить себя на место другого человека, понять, сочувствовать. Вот от этого хорошо бы избавиться, искоренить, так сказать.
– День рождения – значит не избежать подарков. Самый памятный и дорогой для вас подарок?
– Папа подарил трехколесный велосипед в 1970 году.
– Какие подарки вы не любите?
– Чеканка или выжигание по дереву с олимпийским мишкой в натуральную величину меня вряд ли порадует.
– Самый интересный праздник?
– Раньше мы отмечали «праздник паровозов» – в деревне в Ярославской области, через которую проходила узкоколейная «кукушка». Праздники хорошо придумывать самим, чтобы порадовать других. Порадовать других – вот праздник.
– В чем смысл и радость жизни?
– У каждой жизни свой смысл, но он не всегда известен носителю этой самой жизни. Надеюсь, что и в моей жизни есть какой-то смысл, но не сильно расстроюсь, если обнаружится, что его нет. Тут все от человека зависит – склонен он больше радоваться или гневаться и печалиться. Радость жизни может быть в чем угодно: утром по дороге на озеро встретили улыбчивую собаку; подберезовики выросли прямо под окном; Саша Самойлов из «Последнего шанса» (вот, пожалуй, были кумиры моего отрочества, а теперь мы подружились) написал красивую песню и первой спел мне...
|
СПРАВКА «НИ»
Ксения ДРАГУНСКАЯ – российский драматург, сценарист, детский писатель. Родилась в семье писателя Виктора Драгунского 20 декабря 1965 года. Окончила ВГИК. Творческий дебют – пьеса «Яблочный вор», представленная в 1994 году на фестивале «Любимовка». Пьесы Драгунской можно увидеть в академических театрах и в андерграундных подвальчиках, в любительских студиях и на студенческих показах. Среди ее пьес – «Вверх тормашками», «Земля Октября», «Яблочный вор», «Мужчина, брат женщины», «Навсегда-навсегда», «Трепетные истории», «Ерунда на постном масле», «Рыжая пьеса», «Секрет русского камамбера», «Лунапарк имени Луначарского» и др. Автор книг «Пить, петь, плакать», «Заблуждение велосипеда», «Честные истории», «Мужское воспитание», «Целоваться запрещено!».
|
http://www.newizv.ru/culture/2015-12-18/232335-pisatel-ksenija-dragunskaja.html