Анна Терехова: "Главное мамино качество – необыкновенная доброта..."
– За моей мамой почему-то повелся шлейф актрисы с трудным характером. На самом же деле она просто никогда не вписывалась ни в какие каноны, – говорит Анна Терехова. По просьбе «Театрала» она рассказала о той Маргарите Тереховой, которую никто не знает…
– В детстве маму я видела нечасто. Она жила между съемочными площадками и театром, поэтому воспитывала меня бабушка. Но когда я заболевала, мама тут же бросала все дела – приезжала и, заметно волнуясь, выговаривала бабушке, что у меня температура. Они всегда немножко спорили, как меня надо лечить, а я переживала за них обеих. Но зато было счастьем наблюдать за мамой. От нее всегда так вкусно пахло, она была небесной… И еще я очень любила смотреть, как мама спит. Спала она у нас на диване, у нее привычка была: спать на спине, закрывая лицо во сне руками, и ее роскошные волосы так красиво свисали по подушке вниз, а я все смотрела-смотрела…
«Умоляю, вернитесь в кадр»
– О красоте Маргариты Тереховой говорили в ту пору очень многие. На нее оборачивались, к ней подходили знакомиться. Но самое настоящее волшебство происходило, когда она появлялась на сцене. Зал просто замирал! Обычно актрисы, знающие о своей обворожительной внешности, ведут себя немного высокомерно. А у моей мамы никогда не было этого качества. К ней можно было прийти за кулисы, и она со всеми охотно общалась. И всегда она была центром любой компании, умела всех подключить к разговору, даже стоящих в сторонке вовлекала. Миф о ее несносном характере – непонятно откуда.
Когда она собиралась рожать моего брата Сашу, то в роддоме главная акушерка, видя, что перед ней Маргарита Терехова, злобно сказала: «Она будет у меня, как все!» В том смысле, что отдельных палат и «особых условий» артистам не полагается. И это маму очень ранило: она и не думала просить ни о каких условиях, но ее взволновало, почему акушерка так о ней подумала.
А вообще в повседневной жизни мама никогда не выделялась, не подчеркивала собственную значимость. Однажды она со своей подругой Наташей Веровой плыла на корабле. У мамы была шляпа с широкими полями, закрывавшими все лицо, она ее специально надевала, чтобы ее не узнавали. Сидели они на верхней палубе, рядом фотографировались люди, и один мужчина маме сказал: «Женщина, отойдите в сторонку, вы попали в кадр».
Мама послушно сказала: «Хорошо», – и отошла. И вдруг ее кто-то из пассажиров узнал, и окружающие стали шептаться: «Терехова, Маргарита Терехова…» Выстроилась очередь за автографами, подбежал и мужчина с фотоаппаратом. На него страшно было смотреть. Он бухнулся на колени и стал умолять: «Маргарита, я вас умоляю, пожалуйста, вернитесь в кадр, я мечтаю с вами сфотографироваться!»
Зарплату отдавала нищим
– Главное мамино качество – необыкновенная доброта. Она до сих пор не может пройти по улице мимо просящих милостыню, подает всем нуждающимся. Иногда, получив зарплату в театре, раздает ее по дороге. А еще уважает грузинский обычай: если гостю понравилась какая-то вещь – с радостью готова ее подарить. Когда она идет в гости, то несет подарки всем детям, которые присутствуют в доме. Мама обожает абсолютно всех детей. И раньше она любила устраивать мне детские праздники. Мы приходили к каким-нибудь ее друзьям, у которых тоже были дети, и там отдельно для нас, детей готовили сюрпризы, мы сами тоже придумывали представления, показывали их взрослым, а нам вручали призы, подарки, и всегда был очень вкусный стол.
Я обожала с ней ездить на съемки, поскольку она всегда много возилась со мной – читала на ночь, рассказывала всякие истории. Да и вообще чтение по сей день для нее самая большая страсть. Правда, читает она без очков, а с лупой. Я говорю: «Мама, давай очки тебе закажем», – но она противится, поскольку считает, что как только наденет очки, сразу превратится в бабушку. А бабушкой быть – это не про нее.
В нашей семье слово «бабушка» никогда не звучало. Я свою бабушку называла исключительно по имени, а мой сын Миша мою маму тоже – только Ритой. Они обожают друг друга. Когда Миша был маленький и плакал по ночам, мама первая вставала и приходила его покачать.
«Не могла попасть на собственную премьеру»
– Андрей Тарковский называл маму «актрисой-подробницей», поскольку она всегда дотошно расспрашивала, почему так, отчего эдак? Например, когда в театре она получила роль в «Милом друге», то попросила свою подругу, которая знала французский в совершенстве, перевести для нее роман: вдруг в существующем переводе упущены важные детали?
Тарковский ценил ее за это. Однако на съемках «Зеркала» они поругались. Сценария у фильма не было – Тарковский снимал автобиографичный фильм, и никто, кроме него, не знал «сюжета». Они накануне разбирали сцену, а назавтра снимали. Но мама все время теребила Марию Ивановну (маму Тарковского), требуя рассказать, каким Андрей был в детстве, какой он. Впрочем, поругались они не из-за этого. В одной сцене Тарковский настаивал, чтобы Терехова на съемках отрубила голову петуху. Мама сказала, что не сделает этого. Завязался спор и, защищаясь, она обронила: «Если снял «Андрея Рублева», больше ничего снимать не надо!», – и ушла на подгибающихся ногах в неизвестном направлении... Тарковский ее догнал: «Да будет тебе известно, я снимаю свой лучший фильм…» Но съемку приостановил. А через несколько дней мама случайно увидела его кинематографический дневник с комментариями к кадрам: «Произошла катастрофа. Рита отказалась рубить голову петуху, но я и сам чувствую, что здесь что-то не то...» В итоге в фильме ограничились криком петуха, перьями и крупным планом потрясенного лица.
Кстати, своей популярностью мама, по-моему, воспользовалась лишь однажды, когда должна была попасть в Дом кино – на премьеру того же «Зеркала». Был лютый холод, она подошла ко входу, но пройти в дверь не смогла, поскольку Дом кино был окружен плотной стеной желающих увидеть премьеру. Тогда подруга Наталья ей сказала: «Стоять бесполезно, давай попробуем войти с тыльной стороны – там, где ресторан». Пошли туда. Постучались. Появился повар: «Ну? Чего вам?» Наталья говорит: «Вот, это – Маргарита Терехова, ей надо пройти на сцену выступить перед зрителями…» А на подругах теплые шапки нахлобучены, и повар и не узнал никакой Тереховой. Тогда Наташа стала уговаривать маму снять шапку. Та долго сопротивлялась, ей было неловко, но когда мамины золотистые волосы появились наконец из-под головного убора, повар тут же извинился, открыл дверь и позвал всех работников кухни: «Посмотрите, это ведь Маргарита Терехова!» Так мама с черного хода попала на собственную премьеру.
Внучка Фаины Раневской
– Мама была отличницей и очень аккуратной девочкой, всегда убирала свой столик. Вот не сядет делать уроки, если беспорядок. В соседнем дворе была баскетбольная секция, в которую она ходила, и тренеры ее очень любили. Со временем она даже стала капитаном баскетбольной команды Узбекистана (юношеской сборной), всегда дружила с мальчиками, а они почти все были в нее влюблены. Об этом мне рассказывал режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич, который жил по соседству и тоже был влюблен. Окончив школу с золотой медалью, мама вместе с одноклассниками поступила на физико-математический факультет Ташкентского университета, ей было все равно куда, а учиться она любила. Но через год поняла, что занимается не своим делом и… уехала в Москву поступать в театральный. Ее не приняли во ВГИК, зато она попала в студию при Театре Моссовета к Юрию Александровичу Завадскому и осталась в этом театре на всю жизнь. 
Ее здесь всегда любили. Вместе с Фаиной Георгиевной мама играла в спектакле «Дальше тишина», у нее там была маленькая роль внучки. И однажды Раневская ее проучила, поскольку мама опоздала в театр со съемочной площадки. Ничего криминального не произошло: мама заранее позвонила, сказала, что не успевает, и вместо нее стали готовить к спектаклю другую актрису. Однако в последний момент мама приехать успела. Быстро переоделась и… пошла на сцену. Но Раневская жутко сердилась и первые двадцать минут в упор ее не замечала, даже говорила свои реплики в сторону, но к концу спектакля все же оттаяла и доиграла спокойно, потому что маму очень любила.А еще с Раневской они играли в спектакле «Шторм», где почти весь состав театра занят в массовке. У мамы в ту пору был невероятно плотный график, день – съемки, день – летит на спектакль и опять – в театр. Представляете, она приезжала, уже будучи популярной, известной актрисой, участвовать в этой массовке потому, что некоторые фыркали: «А где эта наша Терехова?!» Мама и не отказывалась от массовки, пока сам Завадский разрешил ей не приходить.
Когда мама забеременела мной, в театре готовились к спектаклю «Живой труп», все, конечно, узнали о маминой беременности. Первой позвонила Раневская: «Риточка, деточка, у вас такая карьера, все так удачно складывается, а из-за того, что вы в положении, вы можете потерять такую роль!» Мама ей ответила: «Фаина Георгиевна, неужели живой ребенок не дороже одной или нескольких ролей?» И Раневская, помолчав, ее поддержала: «Да, конечно, конечно, вы правы…»