Разговоры да разговоры…
Пьеса известного французского драматурга Ясмины Реза «Разговоры после погребения» (1995 год) более походит на сценарий традиционной французской мелодрамы: прощание, разговоры, любовь, разговоры, еда, разговоры, вино, разговоры, снова прощание. Все узнаваемо, сентиментально и совершенно бездейственно. Тем не менее, французское кино больше завораживает, нежели американское потому, что смотреть про реально живых людей всегда интереснее, чем про человеческие схемы, ударно собираемые голливудскими производственниками.
Спектакль «Разговоры после прощания» в Театре на М. Бронной - живой, эмоциональный, чуткий. Молодой режиссер Михаил Станкевич так подробно и точно разобрал психологический рисунок каждой роли, что у каждого артиста вышел бенефис: все персонажи на сцене – главные. Конечно, спасибо и Ясмине Реза за блистательную пьесу.
Слово "прощание" вместо "погребения" точнее подходит по смыслу - герои постоянно прощаются и никак не могут остановиться и выяснить, наконец, свои отношения. Пьеса о том, как трое взрослых (ну очень взрослых) детей, похоронив отца, перестают сдерживать копившиеся годами эмоции, доходя, практически, до душевного стриптиза. Самый мятущийся из них - Алекс (Дмитрий Цурский), эдакий сорокатрехлетний ребенок, нервный, экзальтированный, обиженный. Уверенный в том, что отец не любил его, как старших детей - Натана и Эдит, Алекс все воспринимает через призму негатива, непонимания и предательства близких людей и все это получает от жизни. Приезд на похороны его бывшей любовницы Элизы, покинувшей его несколько лет назад из-за брата, делает траурный день еще чернее. Алекс так и не смог ничего забыть, а Элиза (Мариэтта Цигаль-Полищук), «вся такая внезапная, такая противоречивая вся…» девушка, словно создана именно для того, чтобы причинять боль каждому, кто к ней не равнодушен.
Экзальтированная манкая красавица (актриса дивно хороша в этой роли), то приходит, то уходит, то снова возвращается, снимает накидку, обнажая тонкие длинные руки, надевает ее, бросая куда попало шляпу, нервно закутывается в шаль, в порыве страсти рвет с себя запутавшуюся одежду. Она сводит Натана с ума от страсти, при этом не отводит сверкающих очей от Алекса, вынуждая последнего хвататься за пистолет от ревности. Старший брат Натан (Владимир Яворский), несмотря на суровую мужскую сдержанность, давно сохнет по Элизе, но мучительная любовь к ней брата заставляет его сдерживаться. Когда Натан приносит из магазина продукты, предлагая всем принять участие в приготовлении жаркого, Элиза, подобно острой пряности, придает пикантности этой «заварухе».
Казалось бы, все крутится вокруг героини, но при этом совершенно невозможно отвести глаз от забавной пары – Пьер (Александр Макаров) и Жюльена (Татьяна Кречетова). Неотразимый в далеком прошлом, ловелас и вечный оптимист дядя Пьер недавно снова женился. Его скромная и трепетная Жюльена, у которой он тоже, кстати, не первый муж, столь органична, забавна и естественна, что забываешь: на сцене - актриса, и она всего лишь играет роль. Татьяна Кречетова не жалеет красок для своей палитры, рисуя Жюльену столь объемно и узнаваемо, что становится весело: точно ты знаком с этой душевной нелепой женщиной-бабушкой-девочкой. Репризы Пьера и Жюльены - этой замечательной, чуть ли не клоунской пары, значительно снижают пафос мелодрамы (на радость зрителям).
Эдит (Дарья Грачева) – неухоженная, сутулая, стареющая дева, дико завидующая женственности и манкости Элизы и от этого становящаяся неожиданно резкой. Вся биография Эдит – в нескольких коротких монологах, один из которых на сбивчивом французском. Как неожиданно для всех и, прежде всего, для самой себя она выдает свое самое сокровенное. Хочется даже еще раз придти на спектакль, чтобы увидеть, как актриса Дарья Грачева выворачивает наизнанку свою несчастную Эдит, глаза Алекса - Дмитрия Цурского наполняются слезами от любви к Элизе и жалости к самому себе, а брутальный Натан - Владимир Яворский в любовной горячке забывает обо всем на свете.
Спектаклем «Дьявол», поставленным лет пять назад в «Табакерке», Михаил Станкевич уже показал свой кинематографический почерк. Помнится, в «Дьяволе» прозрачно призывно светился мед, стекая с обнаженной руки молодой крестьянки, как в замедленной съемке сыпалось на сцену зерно, словно золотистый салют, в то время как герой Максима Матвеева пытался одолеть муки соблазна. В «Разговорах после прощания» режиссер Михаил Станкевич снова применил крупный план: взгляд невольно останавливается на деревянных перилах веранды, фиксирует груду осенних листьев, покрывающих цветным ковром свежую могилу отца, а за этими кадрами воображение зрителей уже само дорисовывает заброшенную усадьбу, лес, дорогу с заглохшим на ней автомобилем…
Будет честно упомянуть один маленький, но досадный режиссерский промах: герои подолгу разговаривают спиной к публике (к их речи, конечно, не придерешься - на малой сцене слышно каждое слово), но волшебной камеры, помогающей вглядываться в каждое лицо, следить за меняющимся выражением глаз, не хватает.
И все равно, эмоциональное воздействие на зрителя на этом крохотном сценическом пространстве столь сильно, что хочется возвращаться в театр вновь и вновь…