СКУЧНЫЙ МИР
Опера Прокофьева «Война и мир», поставленная в Музыкальном Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко (2012 год), произведение эпохальное.
Театр не поскупился - привлек небывалое количество массовки: во втором действии на сцене плотными рядами выстроились солдаты русской и французской армии (все в исторических костюмах), герои сражений, ополченцы и население, всего - человек четыреста. Хоровые сцены впечатляли мощным вокалом и слаженностью, в усиление к штатному хору пригласили капеллу Судакова. В финале патриотизм на сцене и в зале зашкаливал, все ликовали: победа!
Несмотря на это театральное праздничное великолепие, у меня, как у зрителя, весь спектакль копились вопросы и росло недоумение. Хотелось укоризненно посмотреть в глаза художникам и сценографам: Владимиру Арефьеву (художник-постановщик), Ольге Поликарповой (художник по костюмам) и Дамиру Исмагилову (художника по свету), в высоком профессионализме которых никогда не сомневалась. Я уважаю минимализм, но перед началом спектакля, которое изрядно задерживали, пока оркестранты настраивали свои инструменты, скучающему зрительскому глазу было совершенно не за что зацепиться: на сцене возвышалась глухая белая стена, составленная из огромных плит, над ней скучал белый плоский потолок, правда, украшенный классической люстрой.
Когда началось действие: один белая плита стены внезапно отъехала в сторону, на ее место на сцену из глубины выехала другая, к которой на высоте второго этажа была прикреплена плоская ступень, как бы основание балкона без всякого ограждения. На ней стоял бледный человечек и, держась руками за стену позади себя, исполнял арию Андрея Болконского. С другой плиты, въехавшей на сцену таким же образом, две девушки начали свои партии на уровне уже примерно четвертого этажа (так высоко была приделана ступенька). Пальцы Сони (это были Соня с Наташей Ростовой) судорожно цеплялись за стену, обе героини почти сливались с ней побелевшими от страха лицами и руками.
Платья их тоже были белыми, ну, это как раз правильно - ночные ведь сорочки, но все в целом было так скучно и однообразно, что невольно отвлекало от смысла. То, о чем пели герои спектакля, понятней было, скорее, иностранцам – на электронном табло они могли синхронно, как в караоке, читать вокальные партии на английском языке. Нашей публике текст, между прочим, тоже не помешал бы, поскольку лишь отдельные слова удавалось распознавать с большим усилием.
В зале раздался общий вздох облегчения, когда эти платформы скрываются с глаз зрителей. Когда плиты разъехались, пространство сцены открылось, явив публике все те же монотонные белые стены, обрамляющие коробку зала. Зал в доме Ростовых был скучно и скудно обставлен многочисленными стульями и креслами, все дамы были одеты в серо-бежевые платья, которые ни цветом, ни фасоном не отличались от костюмов прислуги и хора. Во время бала слуги вынесли на сцену дополнительные стулья и кресла, расставив их по два- три вместе.
Этот мебельный салон с «гарнитурами от Гамсуна» и беспорядочной беготней поперек сцены как бы танцующих пар производил удручающее впечатление. Ожидаемый знаменитый вальс Наташи и Андрея был зачем-то перенесен в финал, и танцевали они там почему-то в исподнем, словно во сне…
По окончании бала, на сцену сверху (прямо на пол) были спущены четыре роскошных люстры, хотя десятком минут назад они хоть как-то могли бы украсить белый скучный зал. Всю последующие сцены эти хрустальные монстры лежали на боку, мешая героям передвигаться. В принципе, нужна-то была всего одна люстра: ее во время сцены знакомства Наташи Ростовой с отцом и сестрой князя Болконского слуги якобы протирают, подслушивая барские разговоры.
Во время следующей сцены в доме Элен огромная люстра дополняется еще и громоздким диваном, который путешествует из одного проема в другой, норовя сбить по дороге пару хрустальных подвесок или подбить кого-нибудь из действующих лиц.
Зато в военных сценах постановщики дали волю своей буйной фантазии, ограниченной скучным миром - красочные исторические костюмы, в которые были одеты все четыреста человек массовки (солдаты двух армий, мужики, бабы), ружья, пушки - впечатляли. Жаль только, что все это богатство было втиснуто в замкнутое белое пространство, размером чуть больше палаты № 6. А уж когда в отверстия стен на сцену слева и справа полетел снег и стал вползать дым от пожара (ведь горела Москва), создалось впечатление, что сквозь непогоду куда-то движется вагон, до отказа забитый людьми, а окна открыты навстречу неприятностям…