Валерий Белякович: "Я – счастливый человек, и даже не боюсь сглазить..."

- Было в вашей жизни какое-то событие, повлиявшее на выбор профессии?

В.Б.: Наверно то, что меня не принимали в театральный институт на актерское отделение очень долго, я так хотел, но не принимали ни после школы, ни после армии. И я пошел к Геннадию Ивановичу Юденичу в театр, посмотрел на него, и там получил какие-то первые азы режиссуры, это режиссерский был театр, а в 23 года поступил на актерское сразу во все вузы, как это бывает. У Гончарова я уже работал как режиссер, и делал этюды, как режиссер, вот это мое не поступление актерское и сыграло.

- А что самое сложное в профессии режиссера, и что вам кажется легким?

В.Б.: Самое легкое – поставить спектакль. Это для меня всегда легко, и счастье для меня. А сложное… я так люблю это дело, что сложностей вообще почти никаких нет. Когда любишь, все легко, я как-то все легко делаю, люблю театр, актеров, работу, для меня нет практически никаких сложностей. Я все делаю с радостью: и костюмы, и сценографию, все.

- Это счастье…

В.Б.: Да, я – счастливый человек, и даже не боюсь сглазить.

- Самый главный урок, который вам дал учитель, и кто был вашим Учителем?

В.Б.: Самый главный мой учитель, это, конечно, Борис Иванович Равенских, он был режиссером Малого театра и моим учителем на курсе режиссуры в ГИТИСе. Самый главный его урок – любовь к автору. Он однажды ставил спектакль в Малом театре «Возвращение на круги своя», и повез весь наш курс в Ясную Поляну. Был январь, очень холодно, мы подошли к могиле Толстого и встали в стороне, а он нас оставил и сам пошел по снегу, сильно проваливаясь (он был небольшого роста), снял шапку (был дикий мороз) и на коленях долго стоял перед могилой Толстого. Очень долго стоял и разговаривал с ним, с виду молчал, но мы видели, что это - диалог. Не думаю, что кто-то из режиссеров еще на такое способен. Потом был гениальный спектакль с Ильинским. Это было такое яркое впечатление и очень важный урок, и это все запало в мою душу.

- Вы можете назвать самое важное для вас театральное событие: спектакль, роль, фестиваль?

В.Б.: Ярчайшее событие – это Фаина Раневская. У меня ярче ничего не было после ее спектаклей «Дальше – тишина» и «Странная миссис Сэвидж». Это – образец актерства, и я всегда меряю этой меркой. Этим летом был в Нью-Йорке, смотрел мюзикл «Джипси» специально так, для образования, и там Пэриал Лупони играла главную роль. Я сказал: «Это - как Раневская». У меня есть мерило: Раневская.

А еще недавно в Мадриде я посмотрел мюзикл «Иисус Христос – супер стар», и когда была ария Христа, на меня снизошло что-то, я еле сдерживал рыдания, потому что это, я не знаю как это объяснить, но произошел полный катарсис. В русских театрах я сейчас, пожалуй, такого не испытываю.

- А вы можете дать определение какому-нибудь театральному понятию?

В.Б.: Для меня очень важны актеры на сцене… я лучше процитирую Жана Виллара, он емко сказал, что «в театре коллектив единомышленников способен заменить гениальность». Люди, когда вместе делают одно дело, бьют в одну точку, вот это для меня – самое важное, это - общее содружество, ансамбль. Пространство театра – это для меня живой организм, это – живая субстанция, когда мне приходилось здесь, в театре ночевать раньше в тяжелые времена, здесь у нас была скамейка, здесь ночами призраки ходили только так, все дышало, жило, но я не боялся этого. Театр – даже не организм, не субстанция, это нельзя определить, но это – живое, это нечто живое. Его нельзя обижать, он все видит, все чувствует, он может даже, грубо говоря, мстить, если ты будешь ему изменять.